Ховердейл был дома. Кофе с корицей. Коннор вихрем влетел на кухню, вызвав удивление у детектива. - Имя. Майлз был сонным и невыспавшимся, - тени под глазами выделялись резче, чем обычно. Его лицо было бесстрастно, но на бледных губах играла слабая и язвительная, как показалось Хоуку, насмешка. Коннор моргнул, и увидел, что слишком резкий и яркий свет кухни его обманул: уголки губ детектива были опущены, а единственной эмоцией, которую можно было прочитать на лице, была усталость. - Мы же познакомились, или ты забыл? Нет, подумал Коннор, он все понял правильно, - этот человек определенно о нем что-то знает. Не о нем, так о Саске. Но что? Раздражающий молоточек гонгом ударил по затылку, извещая о начале какофонического концерта, но парень не обратил внимания на подступающую боль и распространявшуюся по телу дрожь и озноб. - Я никогда ничего не забываю, - процедил он сквозь зубы, - Назови мне свое настоящее имя. Молодой человек вздохнул, и скрестил руки на груди. Вся его поза, все его поведение, его взгляд – выражали беспрекословное покровительство и управление ситуацией. Это даже не раздражало, это бесило. Да кем он себя мнит? - Тебе нет никакого прока от моего имени. Ты сам его узнаешь, - всему нужно только время. Давай. - Кто такой Учиха Саске? – выпалил Хоук, забыв об осторожности. Слово – не воробей. За последствия он ответит сам. Итачи прищурился. - Кому, как не тебе, знать об этом, хм? Хоук отшатнулся. Знает, знает, знает, он меня знает! – зло ликовал внутренний голос. - Откуда вы знаете друг друга? - Называй вещи своими именами. Вопрос должен звучать так: откуда мы друг друга знаем? Боль распространялась по голове, как впрыснутый яд, как вколотый морфий, как расплавленное олово, парализовала мысли, атрофировала чувства, атаковала зрение яркими вспышками красок. Как паук, медленно и верно плела она свою болезненную сеть, и Хоук был в самом центре, был самой желанной добычей этой стервы. - Скажи мне свое имя. – нарочито спокойно произнес он. В глазах плыло, прыгало и кружилось. Сколько у него не было таких приступов, два, три, четыре года?.. - Иначе что? – с вежливым вызовом спросил Итачи, не меняя положения. – Успокойся. Всему нужно время. - Я не хочу ждать! – прошипел парень, опираясь рукой о стол и нависая над детективом, сверля его злым взглядом. Тот лишь чему-то улыбнулся одними глазами, хотел что-то сказать, но осекся, не сказав ни слова. «Глупый маленький…» Щелчок по лбу. Издевка, насмешка, заставившая Хоука удивленно округлить глаза и отшатнуться. - Ты… - прошептал он, - Ты… Давай, Саске, давай. Вспоминай, черт бы тебя побрал! Вспышка, череда ярких образов и жгучие цепи боли. Она добралась до висков и замкнула круг болезненным венком. - Я. – подтвердил Итачи, бесстрастно наблюдая за Хоуком. Да кто же ты, кто? В сознании Саске начали формироваться какие-то образы и мысли, затершиеся кадры старой кинопленки, сменявшие друг друга с огромной скоростью, яркие и черно-белые, в ушах стоял гул, звенело, он различал какие-то голоса, смех и фразы. Ему было знакомо это ощущение. Оно приходило к нему в больнице, смешанное с болью от травм, смешанное с воспоминаниями, которые никоим образом не относились к Хоуку. Да, да, он почти поймал образ. Размытый силуэт, он видит лишь очертания. Но почему так больно, почему? Настойчивый, тревожный звонок в дверь заставил обернуться обоих. - Открой. – сдавленным от боли голосом пробормотал Хоук и бессильно осел на стул, подрагивающей рукой нащупывая в кармане таблетки. Ховердейл бесшумно поднялся и вышел. Хоуку было плевать, кого там принесло, хоть Смерть. Нужно было только прекратить боль. «Не больше двух таблеток в сутки», - всплыл в мозгу голос Хатаке, - «Как бы не было больно». Хоук выпил три. К черту предписания, таких приступов у него не было давно. - Коннор, ты в порядке? – кто-то тронул его за плечо, аккуратно, осторожно, ненавязчиво. А, он все еще здесь, или уже вернулся? Парень поднял голову. В глазах все еще плыло, словно жуткое марево, но боль отступала. - Жить буду. Отстань. - Что случилось? – послышался обеспокоенный женский голос. Приятное на слух контральто. Карин. - А ну повернись, красавец, - насмешка была натянутой, вынужденной. Приятные прохладные пальцы быстро пробежались по его виску и лбу, как бы ненароком убирая мешающие пряди. - Со мной все в порядке. – Хоук отодвинулся от нее, избегая ненужных прикосновений. Карин была чем-то обеспокоена, и, похоже, не спала всю ночь, - веки были болезненно покрасневшими, а на уставших глазах обозначилась сеточка сосудов. - Твое дело. - Садись, Карин, - подал голос Итачи, отодвигая перед девушкой стул. – Чаю? - Только не отрави его, сахарный, – безэмоционально, скорее по привычке, произнесла Карин, присаживаясь и отточенным жестом поправляя очки. Коннор смотрел мимо них тупым, ничего не выражающим взглядом. - Хоуки, с тобой связывалась Сакура? Итачи на секунду напряженно замер, но Карин этого не видела. Хоук поднял голову от столешницы, и переспросил: - Ты что-то сказала? - Нет, ты еще не с нами, - попыталась рассмеяться Карин, но вышло неудачно. Повернувшись на стуле, она обратилась к Итачи, - Что с ним случилось? Возможно, я смогу помочь. - Мигрень, - лаконично ответил молодой человек, заваривая чай в стеклянном чайнике. Кухня наполнилась запахом ромашки. – Что там с Сакурой? Карин долго не отвечала, собираясь с мыслями. Наконец, нервно притянув к себе пачку сигарет, лежавшую на столе, она достала одну и закурила. - Мы… поругались вчера, и она ушла куда-то на ночь глядя. Я думала, она у вас. - Наивно, - мягко фыркнул Итачи, ставя три чашки на блюдцах на стол. – К Хоуку она пошла бы в последнюю очередь, - не настолько глупа. - Слушай, ты пытаешься меня оскорбить или как? – ощерилась Карин, метнув на Итачи быстрый взгляд. - О нет, ни в коем случае, - пробурчал Хоук даже не попытавшись поднять голову от столешницы, которая была приятно-холодной. – Он будет просто над тобой издеваться. - Избавь меня от своего сарказма, - ответил Итачи, садясь за стол и разливая всем чай. - Карин посматривала на парней сквозь стекла очков. - Я смотрю, вы прекрасно ладите. Повисла пауза. Девушка чуть позвякивала чайной ложкой о край чашки, размешивая сахар, и бросала взгляды то на одного, то на второго. Хоук был похож на привидение, кровь совсем отхлынула от его лица, а между бровями залегла страдающая морщинка. Итачи же был самой идеальной невозмутимостью, - впрочем, как и всегда. Он не притрагивался к своему чаю, водя подушечками изящных пальцев по ободку чашки и о чем-то глубоко задумавшись. - Значит, у вас нет идей, куда делась Принцесска? – решившись наконец разорвать напряженную тишину, произнесла Карин. - Ну вернется через день-два, какая разница-то, - пробормотал Коннор, чуть подрагивающими руками держа чашку и дуя на горячий чай. Какая детская привычка. - Что ты принял? – метнула на него обеспокоенный взгляд девушка. - То, что доктор прописал. – Хоук быстро перевел тему, наигранно оживляясь: - Сакура вполне может быть у моего друга. Если она у него, то беспокоиться нечего. - А если нет? – повысила голос Карин. И, взяв себя в руки, извинилась, - Я просто переживаю за эту чертовку. Она странно ведет себя в последнее время. - Куда уж страннее? – хрипло и невесело рассмеялся Хоук. Итачи отвлекся от своих мыслей и внимательно посмотрел на Хоука, потом на Карин. - Тогда мы приступим ко второму варианту, - медленно произнес он. Его пальцы застыли на ободке чашки. - Что ты знаешь? – тут же переключилась на него девушка. - То, что тебе лучше не знать. - Ты всегда так отвечаешь. - По крайней мере, я постоянен в своих взглядах. - Ах ты… - возмущенно начала Карин, но Хоук вдруг встал из-за стола: - Слушайте, голубки, выясняйте отношения сколько душе угодно, а я займусь делом. Достав телефон из кармана, он вышел из кухни, чуть пошатываясь на негнущихся ногах. - Ты и с ним успел поругаться? – насмешливо фыркнула Карин. – Никогда не видела его таким. Итачи меланхолично крутил ложку в руках, сделав небольшой глоток остывшего чая. *** Сакура собиралась, как казалось Наруто, нарочито медленно, но он не был против, даже наоборот. Смутное беспокойство поселилось в его душе, и не отпускало уже битый час. Это было предчувствие, предчувствие чего-то совсем не хорошего, но, тем не менее, неотвратимого. Наруто привык доверять своей интуиции, которая еще ни разу его не подводила. - Слушай, может, ты забьешь на все свои дела и останешься? – подал он голос, опираясь о косяк двери небольшой прихожей. Сакура стояла у зеркала и надевала шарф поверх тренчкота. Она слабо, тепло улыбнулась, и ответила, смотря на него через зеркало: - Поздно ты очухался, девушку просят остаться, когда она собирается свалить из твоей постели. А мои дела – это не твоя работа, я поменяться ни с кем не могу. Так что - адьос, амигос. Она обернулась, взяла с тумбочки сумку, зонт и замерла, словно в нерешительности. - Ну, вот и все, - произнесла она самой себе, своим мыслям. – До встречи, Наруто. И – спасибо. Сакура быстро, невесомо поцеловала его, и, пока парень не успел опомниться, ярким вихрем исчезла из его квартиры, словно мираж, словно воспоминание. Если он сейчас побежит за ней, это будет неправильно. Вот ведь… - удивленно думал Наруто, запирая дверь. «Внезапная девушка». Где-то в глубине квартиры зазвонил телефон. Наруто не спеша прошел в свою комнату, сентиментально касаясь пальцами своих губ, и взял настойчиво звонящий телефон: - Хоук? - Сакура у тебя? – вместо приветствия выпалил друг на том конце города. - Только что ушла. Ты не представляешь… - Давай потом, – перебил его Коннор, быстро и раздраженно, что вовсе не было в его привычке, - Куда она ушла? - Я откуда знаю? - Твою мать, Узумаки, как это тебе не знать? Она же у тебя была. - Прекрати плеваться негативом, Саске, - неожиданно твердым и стальным голосом произнес Наруто, - Я сказал, что не знаю. Она не хотела говорить, что у нее за дела, и я считаю, что это ее дело. Коннор на том конце провода выругался. - Что у тебя случилось? - У меня хреновый день. Ладно, будем действовать по варианту Ховердейла. - Кого? – не понял Наруто. - Детектива, который просиживает штаны в моей квартире, - фыркнули в трубке . Послышались какие-то помехи, и донельзя знакомый голос произнес: «Коннор, я все слышал». У Наруто похолодело внутри, - он узнал голос Учиха Итачи. Осознание того, что брат Саске сейчас находится рядом с Коннором словно окатило ледяной водой. Как, как, как он до него добрался?! Неужели все – череда нелепых случайностей, неужели все было так, как рассказывал Саске? - Саске! – дрогнувшим голосом произнес Наруто, - Это он? В трубке невесело рассмеялись. - А как ты догадался? – ядовито поинтересовался Хоук. - Когда вы начнете действовать по плану этого, набери меня. Но кто знает – Сакура наверняка вернется вечером. - Да, есть такая вероятность. Ладно, спасибо за ценную информацию. Жди звонка. Саске сбросил вызов, не попрощавшись, оставив Наруто в тревоге за обоих – и за Сакуру, и за Коннора-Саске. *** - Я был почти прав, когда сказал, что Сакура у него, - заявил Хоук, вернувшись на кухню. В глазах Карин появилось облегчение. – Но она только что куда-то ушла, и, похоже, наша ищейка знает, куда. Парень со злым вызовом посмотрел на Итачи. Тот никак не отреагировал на его выпад. - Подождем до вечера, вдруг я ошибаюсь. Карин, тебе лучше отдохнуть. - Я слышу приказ? - Нет, это пожелание доброго друга. - Поверю на слово. Звоните мне. Эта идиотка мне все нервы вытрепала. Девушка встала из-за стола, холодно-вежливо поблагодарила за чай и направилась к двери. Хоук пошел за ней. Они дошли до прихожей, и Карин уже собиралась открыть дверь, как услышала за своей спиной отчетливый, ледяной шепот: - Стоять. Карин будто током ударило. Она остановилась, как вкопанная, а голосовые связки вдруг парализовало. Этому чужому, ледяному шепоту хотелось подчиниться. В прихожей было полутемно, а датчик движения почему-то не срабатывал, и свет не включался. Что он хочет от нее? И…кто он такой? Девушка не узнавала этот голос. Он принадлежал другому человеку, не Хоуку, саркастичному парню с улыбкой чеширского кота. Другой тембр, другие интонации, - привычный голос соседа сверху лишился всяческой мягкости и шутливости. Секунды тянулись, как минуты, она чувствовала дыхание не-Хоука на своей шее, чувствовала, как он играется с прядями ее распущенных волос, и она чувствовала, что одно неверное слово – и он схватит ее за волосы и быстро, резко намотает на свой кулак, не обращая внимания на то, что ей будет больно. Она услышала его шепот у самого уха, чувствовала, как он ненароком касается губами мочки, вызывая дрожь по всему телу. - А теперь, - медленно произнес он, - ты скажешь мне его имя. Не пытайся меня одурачить, вы все знаете, кто он. В его голосе было столько ненависти и злобы, что Карин не на шутку испугалась. - Нет, - беспомощно пролепетала она, пытаясь отстраниться от него, но он заломил ей руки, - чувствительно и болезненно. – Хоуки, я обещала ему, что не скажу. Прости. Хватка на ее запястьях усилилась. - Что тебе мешает его нарушить? – он продолжал шептать ей на ухо, как змей-искуситель, но так ли это было? - Совесть, Коннор, даже у меня она есть. Отпусти меня. - Ты же встречалась с ним, ты все о нем знаешь. - Ни черта. - Тогда ты бесполезная дура. – парень отпустил ее и чуть оттолкнул от себя. – Жди вестей с полей. Он открыл перед ней дверь. Карин неуверенно кивнула, и испытала огромное облегчение, когда покинула эту полутемную прихожую. «Он ненормальный, - думала она уже дома, наливая себе стопку текилы и выпивая залпом, - Но…но черт побери, это был не Коннор! Кем он притворяется? Кто он на самом деле?» Хоук закрыл дверь и прислонился к ней, напряженно выдохнув и опустив голову. Эмоции, невиданные, незнакомые, пугающие, наполняли его до самых краев, требуя выхода. Нужно было время, чтобы вернуться к обычному состоянию. Что с ним творится? - А я смотрю, она тебе нравится, - лениво протянули прямо перед ним. Парень вздрогнул от неожиданности. Почему он так ненавидит этот голос, и одновременно чувствует потребность его слышать? - Черта с два. Не в моем вкусе. – сухо ответил он. - О, значит, есть те, которые в твоем вкусе? Интересно послушать. – в глазах Майлза плясали веселые чертики, но лицо было спокойно. - Ты под их категорию не подходишь, - огрызнулся Хоук, отталкивая со своего пути Ховердейла. – Дай пройти. - Достаточно просто попросить, глупый. Последнее слово плетью хлестнуло по мозгу. Хоук резко повернулся к Итачи: - Что ты только что сказал? - Тебе нужно быть вежливее. Ты журналист, все-таки. Твоими методами ничего ни от кого не добьешься. Хоук рассмеялся, - тихо и очень опасно. Итачи почувствовал, что еще немного, и его брат слетит с катушек. Неужели это все действие его таблеток? - Ты еще учи меня, ага. Я сказал уже – отстань. Я спать хочу. Что ж, может, оно и к лучшему. Хоук ушел спать, чувствуя себя морально измотанным. Куда ушел его сосед, его особо не интересовало. Да и он бы не услышал – вязкий сон поглотил его сразу же, как он упал на кровать, не раздеваясь. За ним понаблюдали, заботливо укрыли его любимым пледом в шотландскую клетку и прикрыли дверь, чуть ею скрипнув.
*** Сакура закрыла за собой дверь и осмотрела новое для нее помещение. Чем выше она продвигалась, тем больше ей нравились места для поединков. Сейчас она была в одном из подсобных помещений бывшего ночного клуба, который закрыли то ли из-за облавы налоговой инспекции, то ли еще по каким-то причинам. Клуба не было, а помещение осталось, так же, как и остался дух заведения. Здесь, похоже, была гримерка – яркий желтый свет ламп, встроенных в зеркало, протянувшееся на всю стену. Гримерные тумбочки, старые стулья с обшарпанной обивкой, когда-то бежевой – сейчас же грязно-серого цвета. Массивные, но такие же старые и пустые шкафы, покосившиеся вешалки, на стенах – афиши и сексапильные грудастые модели в классических для мужских журналов позах. Тсунаде уже ждала ее, сидя на одном из стульев посередине комнаты, закинув ногу на ногу и держа на коленях зонт-трость с набалдашником в виде головы свиньи. У этого набалдашника даже было имя – Тон-Тон. Тсунаде была еще той фетишисткой, но это ее совершенно не портило. Безупречная в своем бежево-зеленом костюме с уложенными в наивную прическу длинными светлыми волосами – она была единственной женщиной, которой Сакура доверяла целиком и полностью. - Нехилую я раздевалку для тебя выхлопотала, как тебе? – широко улыбнувшись, спросила она у Сакуры. У сенсея было приподнятое настроение, вызванное адреналином в крови, которое бывает у всех до и во время поединков. Харуно согнула руки в локтях, сжала кисти в кулаки и поклонилась, как принято правилами. Тсунаде лишь кивнула – она уже давно не надеялась выбить эту уважительную привычку у своей упрямой ученицы. - Да, здесь даже уютно, - ответила Сакура, небрежно бросая сумку с зонтом на один из столиков, и вешая плащ на покосившуюся вешалку. Шарф решила пока не снимать – было прохладно, а до начала поединков еще, по крайней мере, час. Тсунаде прищурилась и посмотрела на девушку, чуть наклонив голову в бок. - Какая-то ты невеселая. Но, - она встала со стула и сделала по комнате полукруг, постукивая каблуками, - у меня есть для тебя подарок. - За какие это заслуги, сенсей? – подозрительно спросила Сакура, занимая место Тсунаде на стуле. - А просто так, – хмыкнула женщина, доставая откуда-то небольшой сверток, - Давай-давай, примерь. Сакура приняла подарок и развернула сверток, шурша бумагой. Улыбнувшись и кивнув, она начала раздеваться. Тсунаде ходила вокруг нее, осматривая идеальное, может, чуть более худое, чем надо, тело без единого шрама, но калеченное столько раз, что и не скажешь по виду. - Все на тебе, как на собаке заживает, - присвистнула она, - То растяжение не беспокоит? Сакура демонстративно повела плечом, которое пострадало в последний раз. - Полный порядок. Она доставала все предметы одежды, и, скидывая ненужное, повседневное, надевала маску Пинки. Но все еще, для сенсея, она была Сакурой. Узкие, в облипку, черные шорты, поверх – светлая юбка с двумя разрезами для удобства движений, красная безрукавая олимпийка с белым кругом-кольцом на спине. Черные, чуть ниже колен, гольфы с легкой защитой для ног, вместе с мягкой обувью с нескользящей подошвой, окованной железными звеньями. И – финиш – черные кожаные перчатки. - Потому что нехрен о всяких уродов руки калечить, маникюр портить, - прочитала ее мысли Тсунаде. Девушка обернулась, рассматривая себя в зеркало. Чуть растрепанная, с ярко-зелеными глазами на бледном лице, в новом костюме – черт побери, она себе нравилась. - Спасибо, - чуть улыбнулась Сакура. - И чтобы ни одного промаха и неверного движения, милая. - Да. - Ты хочешь что-то спросить? - Каковы мои шансы на победу над Скорпи? – без предисловий спросила девушка, уперев руки в бока. Мягкая кожа перчаток приятно потрескивала. Тсунаде внимательно на нее посмотрела, словно думая о чем-то. Отвернувшись от Сакуры и скрестив руки на груди, она произнесла: - Я бы на твоем месте думала о поединке с Темари. Она успела зарекомендовать себя, как очень упертая и сильная противница. К тому же, не забывай – в последних кругах нет запрета на холодное оружие. - Но все же? – не унималась Сакура. Тсунаде хмыкнула: - Дело не в том, какой у тебя шанс. Твое слабое место перед ним – это меньший опыт. Он очень, очень, очень опасен как раз из-за этого. Сакура кивнула и оперлась на туалетный столик. Она о чем-то напряженно думала. - Что у тебя на уме? – повернулась к ней сенсей. - Помните детектива… Хотя да, конечно же помните. Он сделал мне одно заманчивое предложение, от которого я просто не смогла отказаться. Тсунаде рассмеялась низким голосом. - Какой умный мальчик, вербует моих лучших учеников, - широко улыбнулась она, что-то поняв, – Значит, он решил действовать напрямик. - Что вы имеете в виду? – не поняла Сакура. Тсунаде усмехнулась. - Это я наняла его. И хорошо, что ты согласилась на это…предприятие. Но будь осторожна. Особенно с Сасори. За несколько лет он не проиграл ни разу, и спихнуть его с трона будет непросто. Сакура ухмыльнулась: - Ему просто не попадалась я. И он еще пожалеет, и ответит за все оскорбления. - Не теряй голову, - дала ей шутливый подзатыльник Тсунаде, садясь рядом с ней и кладя локти на колени, - Месть еще никогда не приводила ни к чему хорошему. Она дарит только опустошение, но никак не избавление. - Я запомню эти слова. В дверь постучали, три раза, настойчиво. Тсунаде резко встала: - Уж постарайся. Заходите! – гаркнула она. Дверь открылась, и в небольшую комнатку зашел высокий, плечистый человек неопределенного возраста. Его одежда не привлекала внимания – джинсы, рубашка и куртка, намокшая от снега, идущего на улице. У незнакомца были длинные, седые, почти белые волосы, находящиеся в беспорядке, а в теплых, карих глазах плескалось тепло. - А, это ты, - махнула рукой Тсунаде. – У нас все в порядке, мог не утруждать свою ленивую задницу приходом сюда. - Ты как всегда остра на язык, Тсунаде, - насмешливо прищурившись, произнес незнакомец, закрывая за собой дверь. – Познакомишь со своей ученицей? Я много о ней наслышан. Говоря это, мужчина прошел вглубь комнаты и уселся на стул, который чуть скрипнул под его весом. - Ну конечно, - фыркнула женщина, пропустив колкость мимо ушей, - Сакура, это Джирайя, большая полицейкая шишка, покрывающая все безобразия в этом заведении. Сакура кивнула, не спуская взгляда с мужчины. - Вообще-то, это не мешает мне быть писателем, - ответил тот,весело улыбаясь. – Что ж, ты такая, какой я себе и представлял, Сакура. - Ты можешь доверять ему, - сказала девушке Тсунаде. - И можешь даже прочитать хотя бы парочку моих книг. Поверь, они гениальны! Правда, Тсунаде этого не понимает. У нее с самого детства в голове были одни драки. Помнится… - Ну хватит, - оборвала его женщина, словно вспомнив что-то неприятное. – Значит, сегодня вся троица в сборе. - Что за троица? – спросила Сакура. Джирайя хотел что-то сказать, но сенсей снова опередила его: - Как-нибудь расскажу. А сейчас иди погуляй, нам нужно поговорить. Сакура встала. - Я вернусь через полчаса. Хватит? - Более чем, красавица, - хмыкнул Джирайя, оценивающим взглядом осматривая ее с ног до головы. Девушка глянула на часы. Половина восьмого вечера. День пролетел совершенно незаметно. *** Свежий ветер, к которому примешивался запах трав и полевых цветов, коснулся лица, ероша волосы и забираясь под одежду. Солнце только-только вставало, окрашивая безоблачное небо в алые, лиловые, желтые тона. Всюду – насколько хватало глаз, до самого горизонта, - все было заполнено зеленью, чуть позолоченной в лучах солнца. На травинках мелкими алмазами поблескивала роса. Почему-то совсем не хотелось спать. Старые, почти развалившиеся ступеньки. Приходится внимательно смотреть себе под ноги, чтобы случайно не провалиться вниз или не зацепиться ногой за какую-нибудь торчащую балку. Станция представляла собой печальное зрелище. Платформа с одной стороны практически обвалилась в болото, которое годами подтачивало крепкий бетон, платформа же с другой стороны практически раскололась надвое. В лучах встающего солнца можно было увидеть облупившуюся на здании станции краску, когда-то желтого цвета, и зияющие пустоты окон, и замурованные наспех входы, и отсутствие турникетов. Только расписание электричек было вечным. В радиусе пары километров не было видно ни одной живой души, даже собаки. И это совсем не пугало. - Нужно будет подождать еще пятнадцать минут, Саске. Саске кивнул, все так же наблюдая за горизонтом. Нельзя было понять, на что он смотрел – на солнце и небо, или на две сверкающие полосы рельсов и горизонт, где должен был появиться поезд. Тишину рассветного утра разорвал товарный поезд, на огромной скорости пронесшийся в другую сторону. С верхушек деревьев встрепенулись перепуганные птицы. Их было так много, что, казалось, они могли затмить все небо, все солнце, и снова наступит ночь. Товарняк гремел, а машинист подавал сигналы. - Еще десять минут, Саске. Но Саске не расслышал. Он заворожено смотрел на поезд. Он считал вагоны, он пытался прочитать надписи на цистернах, он пытался увидеть, что происходит за ним, на другой стороне платформы. Он стоял, словно загипнотизированный. Товарняк ехал к горизонту. - 3 минуты, Саске. Чуть-чуть осталось, и мы уедем. Он едет к горизонту, а мы уедем от него, - спонтанно подумалось Саске. Их поезд приближался, приветствуя их звонкой трелью. Товарняк уехал к горизонту. Почему бы и нам не уехать вместе с ним? - Саске. Саске резко повернулся, но оступился на платформе и почувствовал, что старый бетон уходит у него из-под ног. Поезд громко просигналил, а звуковые вибрации вызывали дрожь по телу. - Саске!.. Его схватили за руку, оттаскивая от края платформы. Поезд тормозил, но все еще шел на большой скорости, а встречный ветер играл волосами. Сердце Саске быстро, тяжело билось. - Нельзя быть таким беспечным. Ты чуть не свалился под поезд, - произнесли у него над ухом успокаивающим голосом. Отец? Нет… Саске кивнул, судорожно, все еще испуганно держась в крепких объятиях. - Пойдем. Саске поднял голову, слабо улыбнувшись родному лицу.
Резкое пробуждение вырвало Хоука из объятий сна, заставив резко сесть на постели, лихорадочно пытаясь удержать в памяти образ, возникший то ли в воспаленном воображении, то ли в воспоминаниях. Держи, держи, держи его, - твердил себе парень, сбрасывая с себя непонятно откуда взявшийся плед и практически подбегая к столу, лихорадочно ища по ящикам карандаш и лист бумаги. Найдя и то, и другое, он собирался словами описать то, что увидел, но рука словно по своей воле начала рисовать. Не успев удивиться этому, Хоук отдался этому порыву, и, делая неуверенные, редкие штрихи, видел, что у него получается. «Я умею рисовать?» - неуверенно подумал он, не отрываясь от дела, напрягая свое подсознание, которое открылось во сне буквально на секунду, предоставив яркий образ. Острые, чуть угловатые линии. Мягкие тени, падающие на лицо. Глаза с редким миндалевидным разрезом, уставшие и чуть печальные, тонкие губы, прямой нос, чуть растрепанные волосы. Рука Хоука дернулась, и наваждение пропало, заставив парня ошалело смотреть на то, что он вытащил из не-своей памяти. На него, чуть насмешливо улыбаясь, смотрел с листа Майлз Ховердейл. Но не такой, как сейчас, - помоложе, лет шестнадцати-семнадцати. «Учиха Саске, - победно подумал Хоук, - его знает Учиха Саске. Знает очень хорошо, иначе бы я не смог так точно все передать. Но как же, как же его зовут?» Щелочка подсознания закрылась, сон отступал, оставляя лишь одну букву: И. «Твою мать», - раздраженно подумал парень. – «Ведь почти поймал, почти вспомнил». В комнате было уже темно, и не успел Хоук подумать, на сколько же он отключился, как дверь с тихим скрипом открылась. - О, ты уже проснулся, - поприветствовал его Итачи, прислонившись к косяку, держа в тонких пальцах чашку с чаем. Хоук быстро убрал лист в ящик стола. Возможно, слишком поспешно, вызвав пристальный взгляд детектива. - Что там с Сакурой? Молодой человек пожал плечами: - Карин уже отзвонилась, - птичка в клетку не вернулась. Так что собирайся. - Куда? - Всему свое время. «Как же ты бесишь». Неприятные, уже знакомые эмоции вновь подступали вплотную, требуя выхода. Хоук пока мог им сопротивляться, собирая свою волю в кулак и умываясь ледяной водой, как он делал сейчас. «Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» - не унимался внутренний голос. Да что же это такое? Хоук резко ударил себя ладонями по щекам. Стало легче. «Уймись». Нужно позвонить Наруто. Ухватиться за его голос, ухватиться за его руку, как хватается утопающий, как хватается умирающий, безнадежно больной человек. Ему нужен якорь, который удержит его от этой бури эмоций, пока он совсем не слетел в эту глубокую, притягивающую пропасть. Он сопротивлялся, сопротивлялся изо всех сил, всем своим сознанием и существом. Это до смешного напоминало поединок доктора Джекила с мистером Хайдом. Но сейчас было совсем не до шуток. Главное, чтобы Ховердейл, чье имя начинается (или заканчивается?) на «И», попадался ему на глаза как можно меньше. Что хотел бы забыть Саске? Да и хотел ли?..
